КОЛОДЕЦ ЖИЗНИ

Какими бы мирными тружениками ни были цыгане Смоленщины - но, наконец, проняло и их. С определённого момента стало ясно, что выжить проще в лесу. И повалил народ в партизаны. В одном только соединении «Батя» оказалось 16 цыганских семейств. К чести русских, они принимали обречённых, хотя невелик был прок от женщин и детей, составлявших большинство новых бойцов.

Пятнадцатилетняя Антонина Козловская стояла в дозорах, собирала оружие после боя. Вместе с ней в отряде имени Сергея Лазо были бабушка, тётка, дядья и отец с матерью. Все они дожили до победы. Отец слыл хорошим разведчиком. Часто ходил на задания: то в деревни, то искать немецкие засады на железной дороге.

Поразительная история произошла с младшими детьми Козловских. Уходя в партизаны, родители понадеялись, что на малышей рука не поднимется, и оставили их в деревне. Ошиблись. Немцы погрузили на телеги цыганские семьи и повезли на расстрел. Выручил Козловских староста. Это вам не Австрия и не Чехия, где цыган истребили поголовно при молчаливом попустительстве местного населения. Мы не Запад. В России испокон веков принято считать, что все люди братья. Половина цыган выжила под оккупацией потому, что русские соседи рисковали ради них жизнью.

История, случившаяся на Смоленщине, описана в публикации «Детский дом в колодце»:

«Анне Козловской в 1943 г. было 10 лет. Жили они тогда в Юрах Починковского района Смоленской области. Всего в семье было пять детей: Тоня - 15-ти лет, Коля - 12-ти лет, Аня, Маша - 6-ти лет и Володя - около года. До начала войны семья жила и работала в колхозе, а как пришли немцы, стали цыган ловить и убивать, мать с отцом и старшей дочерью ушли в партизаны, а детей оставили в деревне. Думали, что их не тронут.

В партизанском отряде имени Сергея Лазо под командованием Казубского отец, Дмитрий Хкавич, и мать Ани, Мария Васильевна, служили разведчиками. Мать ходила в деревни «гадать». Мария Васильевна, тёмно-русая, голубоглазая, по национальности была русская. Ещё до революции жила она с семьёй в Курской губернии. В ту пору был страшный голод, родители умерли, и её к себе взяла тётка. Она, Маша, ещё совсем девчонкой была, когда неподалёку остановился кочевой табор. Приглянулась она одному цыгану, пришёл тот к тётке просить, чтобы отпустила племянницу с ними: «Всё равно здесь с голоду пухнет, а мы выкормим». Тётке что, одним ртом меньше, отпустила. С тех пор Мария и «цыганит». Даже по-русски теперь говорит с акцентом. А потому у них почти все светловолосые да голубоглазые. Только Анька одна в отца пошла - как уголь черна была. Видно потому и накликала беду. Да ещё соседи предатели, донесли немцам, что это цыганские дети. Словом, однажды пришли в село немцы, согнали всех цыган вместе с детьми, всего семей пять, посадили в телеги и повезли.

В Починковском райсовете был учитель один, прибалт, служил он при немцах старостой в сельсовете. А жена его - русская, тоже учительница, организовала во время войны помощь бездомным детям. Немцы дали добро. Под её давлением муж-староста выпросил разрешение на открытие детского дома.

Когда Козловских везли расстреливать, староста обежал всех соседей, собрал подписи, что, дескать, русские это дети. И немцы отпустили их на его попечительство. Так четверо цыганят попали в детдом. Там было всего 20 детей, разного возраста. Помогал старосте молодой парень, Вася Прудников. Ходил по деревням, собирал для детишек еду у селян, кое-что из одежды. 

Раз приехал немец на телеге, остановился у ворот и бросил на землю несколько пустых новых мешков. «Что это?» - спросили его. Немец ответил на плохом русском - дескать, сшейте детям рубашки. И уехал. С тех пор дети в детдоме ходили в мешковых рубахах. Но однажды, староста вернулся из сельсовета и сказал, что немцы собираются увезти детей на Запад, а цыганят расстрелять. Предал их кто-то, сказал, что дети это цыганские, а родители - в партизанах.

«Однажды ночью, - говорит Анна - нас увели из детдома потихоньку через сад. Вася Прудников увёл с девушками помощницами. Тех, кто постарше, спрятали в роще. А нас, малышей в колодце. За деревней недалеко был хутор. На хуторе - колодец. В этом колодце Вася со старшими детьми каждую ночь потихоньку рыл штольни в стенках. А землю незаметно выносили и пищу запасали. Брат Ани Коля тоже ему помогал. Младшим ничего не говорили, ведь они были ещё глупые и могли случайно выдать. В штольнях припасли еду, питьё. А входы закрыли заслонками и замаскировали дёрном. Почти неделю сидели дети с Васей в колодце. И со страхом слушали, как над их головами носились туда-сюда немцы на мотоциклах - искали детей. Еды и питья хватало, но почти не было воздуха. Из-за темноты приходилось жечь плошки, светильники, и огонь сжирал кислород. Заслоны открывали только по ночам, когда никого не было, и можно было подышать свежим воздухом.

Однажды ночью слышат - кричат наверху: «Выходи! Наши». Казаки их освободили. С ними партизаны пришли, и их родители, и забрали детей с собой в отряд. А остальных передали в детский дом.

Позже во фронтовой газете был снимок: четыре цыганёнка, чёрные, прокопчёные и чумазые, как чертенята, но зато живые-невредимые, выходят из колодца, который на несколько дней стал для них домом. Война пощадила семью Козловских. Они все остались живы. Сейчас, правда, родители уже умерли. Старосту после войны осудили на 5 лет. А Вася Прудников до сих пор жив-здоров, даже как-то однажды в гости приезжал».