ИМЕНА, СВЯЗАННЫЕ СУДЬБОЙ

Стали открыты многие исторические документы Великой Отечественной войны. И можно воочию увидеть архивы, воскрешающие историческую эпоху. И, конечно, мне захотелось  взглянуть на подвиги отца -  Теслева Константина Григорьевича, прошедшего войну, как говорится, от звонка до звонка.

Он действительно вступил в войну с первой минуты и даже раньше. Отец рассказывал, как курсанты военно-морского училища вышли в поход из Ленинграда с намерением посетить порты Германии. Никаких опасностей не предвиделось. Но вдруг опытным глазом курсанты, продрав утром глаза, заметили, что солнце взошло не с той стороны. Командир эсминца на их недоуменные вопросы хранил молчание. Как оказалось впоследствии, командующий флотом адмирал Кузнецов, на свой страх и риск, отдал приказ всем военно-морским кораблям вернуться в порты прописки. Тем самым, флот оказался самым подготовленным к началу войны.

Но сейчас речь не о начале а, скорее, о конце войны.

Передо мной документ о представлении отца к очень почетной и высокой правительственной награде - ордену Александра Невского. Прочитал о событии, произошедшем на Дунае 13 января 1945 года. И сначала, признаюсь, расстроился. «Ну, что это за подвиг? – подумал я. - О нем и рассказать-то нечего. Вот Талалихин – да, Матросов – безусловно, Космодемьянская – несомненно!»

Казалось бы, действительно, ну что такого совершил на своем бронекатере отец? Доставил груз с одного берега на другой, даже не отправив на тот свет ни одного фашиста? Но, во-первых, надо видеть Дунай в районе Братиславы. А я видел, когда совершал велопробег по местам боевой славы отца в 1994 году. Там жуткая стремнина. Течение невероятно сильное. Помню, что стояла страшная жара и крайне хотелось окунуться, чтобы охладиться и помыться. Но просто нырнуть в реку оказалось невозможно из-за течения. Нашел выход: спустился к воде, ухватился за ветки ивы, растущей на самом берегу, и меня полоскало потоком, как флаг на ветру. Я такого течения никогда не встречал раньше.

Вчитываюсь в приказ далее и задумываюсь над его кратким текстом. И возникают вопросы: как вообще можно перевезти восемьсот тонн боеприпасов, сто тонн бензина и семьдесят орудий! на крохотном катере? Это же просто фантастика какая-то, перед которой Жюль Верн отдыхает! Это то же самое, что взять и перевезти 15-20 полностью груженых вагонов угля на крохотном бронекатере! (Я видел его стоящим на пьедестале в городе Ейске). Да еще по стремнине и при постоянном обстреле, со снарядами на борту. Да как такое возможно? Если б не официальный документ, ни за что бы не поверил в подобные сказки. И тогда  до меня дошло наконец: это ж действительно подвиг!

И что самое удивительное: отец ни разу о нем не вспоминал. Да и вообще почти не вспоминал войну, как, впрочем, и свое участие в послевоенном испытании самой большой в мире ядерной бомбы, мощностью в 50 мегатонн на Новой Земле. За это – орден «Красной звезды», внезапно засиявший на его мундире.

А за тот подвиг на Дунае командир представил отца к ордену Александра Невского. Между прочим, это еще и самый красивый орден, после ордена «Победы», конечно. Правда, вместо ордена отцу вручили медаль «За отвагу». Но словаки, как бы извиняясь,  наградили отца за этот подвиг еще и своей серебряной медалью, что тоже о многом говорит.

И вот что еще я понял. Вдумайтесь только: отец воевал с первого до последнего дня, его корабль был потоплен в Черном море (в тот черный день фашисты потопили несколько наших кораблей. И мало кто остался в живых среди моряков). Отец же чудом спасся, семь часов проболтавшись в воде! Так вот, что самое удивительное на мой взгляд: эта медаль «За отвагу», о которой идет речь, была первой боевой наградой, полученной только в победном 1945 году! Так что представление о том, что награды на войне раздавали за красивые глаза или просто «за участие» в корне неверно. Награду давали только за конкретный подвиг.

Следующий подвиг отца был уже со стрельбой, когда был тяжело ранен папин друг Юрий Склавец, в честь которого, между прочим, назвали меня. Так судьба сложилась, что у друга родилась почти одновременно со мной дочь Татьяна. А потом уже я свою дочь назвал в её честь Татьяной, так что они обе Татьяны Юрьевны. И еще замечу, что мой папа — русский, а Юрий Склавец — украинец. И это ничуть не мешало их воинской и послевоенной мужской дружбе.